Обойденные.

Часть 3

Глава пятая. Finita la comedia.

«Обойденные».
Часть 1: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14 - 15 - 16 - 17
Часть 2: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11
Часть 3: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14 - 15 - 16 - 17 - 18 - 19 - Эпилог - Примечания

Комедия окончена (итал.)

С утра Даше было и так и сяк, только землистый цвет, проступавший по тонкой коже около уст и носа, придавал лицу Даши какое-то особенное неприятное и даже страшное выражение. Это была та непостижимая печать, которою смерть заживо отмечает обреченные ей жертвы. Даша была очень серьезна, смотрела в одну точку, и бледными пальцами все обирала что-то со своего перстью земною покрывавшегося лица. К ночи ей стало хуже, только она, однако, уснула.

Долинский приподнялся, дошел на цыпочках до дивана и прилег. Он был очень изнурен многими бессонными ночами и уснул как умер. Однако, несмотря на крепкий сон, часу во втором ночи, его как будто кто-то самым бесцеремонным образом толкнул под бок. Он вскочил, оглянулся и вздрогнул. Даша, опершись на свою подушку локотком, манила Долинского к себе пальчиком, и тихонько, шепотом называла его имя.

- Что ты? - спросил он, подойдя к ее постели.

- Тссс! - произнесла Даша и сердито погрозила пальцем.

Долинский остановился и оглянулся.

- Тссс! - повторила Даша и спросила шепотом: - Когда она приехала?

- Кто приехала?

- Анна.

- Какая Анна?

- Ну, Анна, Анна, сестра.

- Бог с тобой, это тебе приснилось. Даша рассердилась.

- Не приснилось, а она приходила сюда, вот тут, возле меня стояла в белом капоте.

- Что ты говоришь, Дора, вздор какой! Зачем здесь будет Анна?

- Я тебе говорю, она сейчас была тут, вот тут. Она смотрела на меня и на тебя. Вот в лоб меня поцеловала, я еще и теперь чувствую, и сама слышала, как дверь за ней скрипнула. Ну, выйди, посмотри лучше, чем спорить.

Долинский зажег у ночной лампочки свечу и вышел в другую комнату. Никого не было; все оставалось так, как было. Проходя мимо зеркала, он только испугался своего собственного лица.

- Ничего нет,- сказал он, входя к Даше, возможно спокойным и твердым голосом.

- Чего ж ты так обрадовался? Чего ты кричишь-то! Ну, нет и нет.

- Я обыкновенным голосом говорю.

- Не надо обыкновенным голосом говорить - говори другим.

Лицо Доры было необыкновенно сурово, даже страшно своею грозною серьезностью.

При свече на нем теперь очень ясно обозначились серьезные черты Иппократа.

- Зачем же это другим голосом? Что ты все пугаешь меня, Даша? - сказал ей, действительно дрожа от непонятного страха, Долинский.

- Это смерть моя приходила,- отвечала с досадой больная.

Долинский понимал, что больная бредит наяву, а мурашки все-таки по нем пробежали.

- Какой вздор, Даша!

- Нет, не вздор, нет, не вздор,- и Даша заплакала.

- Чего ж ты плачешь?

- Того, что ты со мной споришь. Я больна, а он спорит.

- Ну, успокойся же, я, точно, виноват.

- Виноват!

Даша отерла платком слезы и сказала:

- И опять глупо: совсем не виноват. Сядь возле меня; я все пугалась чего-то.

Долинский сел у изголовья.

- Капризная я стала? - спросила едва слышно больная.

- Нет, Дора, какие же у тебя капризы?

- Ну, я тебе скажу какие, только, пожалуйста, со мной не спорь и не возражай.

- Хорошо, Дора.

- Я хочу, чтобы ты меня на свои трудовые деньги мертвую привез в Россию. Хорошо?

Долинский молчал.

- Исполнишь? - спрашивала ласково Дора.

- Исполню.

- До тех пор, не выезжай отсюда. Сделаешь?

- Сделаю.

Она приложила к его губам свою ручку, а он поцеловал ее, и больная уснула.

Через два дня после этого, с самого утра, ей стало очень худо. День она провела без памяти и, глядя во все глаза на Долинского, все спрашивала: "Где ты? Не отходи же ты от меня!" Перед вечером зашел доктор и, выходя, только губами подернул, да махнул около носа пальцем. Дело шло к развязке. Долинский совсем растерялся. Он стоял над постелью без слов, без чувств, без движения и не слыхал, что возле него делала старуха Бюжар. Только милый голос, звавший его время от времени, выводил его на мгновение из страшного оцепенения. Но и этот низко упавший голос очень мало напоминал прежний звонкий голос Доры. В комнате была мертвая тишина. M-me Бюжар начинала позевывать и кланяться седою головою. Пришла полночь, стало еще тише. Вдруг, среди этой тишины, Даша стала тихо приподниматься на постели и протянула Руки. Долинский поддержал ее.

- Пусти, пусти,- прошептала она, отводя его руки.

Он уложил ее опять на подушки, и она легла беспрекословно.

Зорька стала заниматься, и в соседней комнате, где сегодня не были опущены занавески, начало сереть. Даша вдруг опять начала тихо и медленно приподниматься, воззрилась в одну точку в ногах постели и прошептала:

- Звонят! Где это звонят? - И с этими словами внезапно вздрогнула, схватилась за грудь, упала навзничь и закричала: - Ой, что ж это! Больно мне! Больно! Ох, как больно! Помогите хоть чем-нибудь. А-а! В-о-т о-н-а смерть! Жить!.. А!.. ах! жить, еще, жить хочу! - крикнула громким, резким голосом Дора и как-то неестественно закинула назад голову.

Долинский нагнулся и взял ее под плечи; Дора вздрогнула, тихо потянулась, и ее не стало.

У изголовья кровати стояла m-me Бюжар и плакала в платок, а Долинский так и остался, как его покинула отлетевшая жизнь Доры.

Прошло десять или пятнадцать минут, m-me Бюжар решилась позвать Долинского, но он не откликнулся.

Он ничего не слыхал.

M-me Бюжар пошла домой, плакала, пила со сливками свой кофе, опять просто плакала и опять пришла - все оставалось по-прежнему. Только светло совсем в комнате стало.

Француженка еще раз покликала Долинского, он тупо взглянул на нее, и его левая щека скривилась в какую-то особенную кислую улыбку. Старуха испугалась и выбежала.

«Обойденные».
Часть 1: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14 - 15 - 16 - 17
Часть 2: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11
Часть 3: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14 - 15 - 16 - 17 - 18 - 19 - Эпилог - Примечания