Лесков Николай Семёнович. Русский писатель.

Биография Библиотека Музеи

Некуда.

Книга третья. На Невских берегах.

Глава шестая. Тополь да березка.

Некуда. Книга первая. В провинции.
Главы: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14 - 15 - 16 - 17 - 18 - 19 - 20 - 21 - 22 - 23 - 24 - 25 - 26 - 27 - 28 - 29 - 30 - 31
Книга вторая. В Москве.
Главы: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14 - 15 - 16 - 17 - 18 - 19 - 20 - 21 - 22 - 23 - 24 - 25 - 26 - 27 - 28 - 29 - 30
Книга третья. На Невских берегах.
Главы: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14 - 15 - 16 - 17 - 18 - 19 - 20 - 21 - 22 - 23 - 24 - 25

На рассвете следующего дня Абрамовна, приготовив все нужное ко вставанью своей барышни, перешла пустынный двор ассоциационного дома и поплелась в Измайловский полк. Долго она осведомлялась об адресе и, наконец, нашла его.
Абрамовна не пошла на указанный ей парадный подъезд, а отыскала черную лестницу и позвонила в дверь в третьем этаже. Старуха сказала девушке свое имя и присела на стульце, но не успела она вздохнуть, как за дверью ей послышался радостный восклик Женни, и в ту же минуту она почувствовала на своих щеках теплый поцелуй Вязмитиновой.
– Голубка моя, красавица моя! – лепетала старуха, ловя ручку Евгении Петровны. – Ручку-то, ручку-то мне свою пожалуй.
– Как это ты, няня? Откуда ты? – спрашивала ее между тем Женни, и ничего нельзя было разобрать, кто о чем спрашивал и кто что отвечал.
Евгения Петровна показала старухе детей, квартиру и, наконец, стала поить ее чаем.
Через полчаса вышел Вязмитинов, тоже встретил старуху приветливо и скоро уехал.
После его отъезда Евгения Петровна в десятый раз принялась расспрашивать старуху о житье Лизы и все никак не брала в толк ее рассказа.
– Я и сама, друг мой, ничего не понимаю, что это они делают, – отвечала няня, покачивая на коленях двухлетнего сынишку Евгении Петровны.
– Поедем к ней, няня!
– Поедем, душа моя, пожалуйста, поедем!
Евгения Петровна накинула бурнус и вышла со старухой. Через час они остановили своего извозчика у дома ассоциации.
– Пойдем по черной лестнице, – сказала няня и, введя Евгению Петровну в узенький коридор, отворила перед нею дверь в комнату Лизы.
Лиза стояла спиною к двери и чесала сама свою голову. Услыхав, что отворяют дверь, она оглянулась.
– Бесстыдница, бесстыдница, – произнесла, покачивая головой, Вязмитинова и остановилась. – Не узнаешь? – спросила она, дрожа от нетерпения.
– Женни! – спокойно сказала Лиза.
– Я, душка моя, я, Лиза моя милая, злая, недобрая, я это, – отвечала Евгения Петровна и, обняв Бахареву целовала ее лицо.
– И не стыдно, – говорила она, прерывая свои поцелуи. – За что, про что разорвала детскую дружбу, пропала, не отвечала на письма и теперь не рада! Ну, скажи, ведь не рада совсем?
– Нет, очень рада. Как ты похорошела, Женни.
– Помилуй, двое детей, какое уж похорошеть! Ну, а ты?
– А я, вот как видишь.
– Одна все?
– Нет, с людьми, – отвечала Лиза, слегка улыбнувшись.
– Замуж нейдешь.
– Никто не берет.
– За капризы?
– Верно, так. Чаю, Женни, хочешь?
– Давай, будем пить.
– Вот прекрасно-то! – раздался из-за двери голос, который несколько удивил Лизу.
– Можно взойти? – спросил тот же голос.
– Это Розанов, – идите, идите! – крикнула Женни.
На пороге показался Розанов и с ним дама под густым черным вуалем.
Лиза взглянула на этот сюрприз, насупив бровки. Дама откинула вуаль и, улыбнувшись, сказала:
– Здравствуйте, Лиза.
– Полинька! Вот гостиный день у меня неожиданно.
– А вы отшельницей живете, скрываетесь. Мы с Женни сейчас же отыскали друг друга, а вы!.. Целые годы в одном городе, и не дать о себе ни слуху ни духу. Делают так добрые люди?
– Господа! не браните меня, пожалуйста: я ведь одичала, отвыкла от вас. Садитесь лучше, дайте мне посмотреть на вас. Ну, что ты теперь, Полина?
– Я? – Бабушка, мой друг, бабушка-повитушка. Выходи замуж, принимать буду.
– Боже мой! что это тебя кинуло?
– А что? – я очень довольна.
– А ты, Женни?
– Мать двух детей.
– Чиновница?
– Да.
– И счастлива?
– Да, и муж не бьет, как ты когда-то предсказывала.
– Значит, счастлива?
– Значит, счастлива.
Кто-то постучал в двери.
– Войдите, – произнесла Лиза, и на пороге показался высокий, стройный Райнер.
Он возмужал и даже немножко не по летам постарел.
Розанов с Райнером встретились горячо, по-приятельски.
– Здравствуйте, шпион! – произнес Розанов при его появлении.
Райнер весело улыбнулся в ответ, и они поцеловались.
В зале общество сидело нахмурившись: все по-вчерашнему еще было в беспорядке, окна плакали, затопленная печка гасла и забивала дымом.
Белоярцев молча прохаживался по зале и, останавливаясь у окна, делал нетерпеливые движения при виде стоящих у подъезда двух дрожек.
– Бахарева наша уезжает куда-то, – сказала, входя в залу, Бертольди.
– Куда это? – буркнул Белоярцев.
– С своими друзьями.
– И отлично делает.
Евгения Петровна упросила Лизу погостить у нее два-три дня, пока дом немножко отогреется и все приведется в порядок.
Лиза сдалась на общую просьбу и уезжала.
– А сегодняшнее заседание? – крикнула Бертольди проходившей через переднюю Лизе.
– Я не буду.
– Какое это у вас заседание? – спросил ее Розанов на лестнице.
– Э, вздор, – отвечала с неудовольствием Лиза.
У Вязмитиновых в Измайловском полку была прехорошенькая квартира. Она была не очень велика, всего состояла из шести комнат, но расположение этих комнат было обдумано с большим соображением и давало возможность расположиться необыкновенно удобно. Кроме очень изящной гостиной, зальца и совершенно уединенного кабинета Николая Степановича, влево от гостиной шла спальня Евгении Петровны, переделенная зеленой шелковой драпировкой, за которой стояла ее кровать, и тут же в стене была дверь в маленькую закрытую нишь, где стояла белая каменная ванна. Затем были еще две комнаты для стола и для детей, и, наконец, не в счет покоев, шли девичья с черного входа и передняя с парадной лестницы.
У Вязмитиновых уже все было приведено в порядок, все глядело тепло и приятно.
– Рай у тебя, моя умница, – говорила, раздевшись в детской, няня.
– Действительно хорошо, – подтвердила Лиза.
Вязмитинов, возвратясь к обеду домой, был очень рад, застав у себя неожиданную гостью. Вечером приехал Розанов, и они посидели, вспоминая многое из своего прошлого. Лиза только тщательно уклонялась от пытливых вопросов Николая Степановича о ее настоящем житье. Они взаимно произвели друг на друга неприятное впечатление. Лиза сказала о Вязмитинове, что он стал неисправимым чиновником, а он отозвался о ней жене как о какой-то беспардонной либералке, которая непременно хочет переделать весь свет на какой-то свой особенный лад, о котором и сама она едва ли имеет какое-нибудь определенное понятие.
На ночь Евгения Петровна уложила Лизу на диване за драпри в своей спальне и несколько раз пыталась добиться у нее откровенного мнения о том, что она думает с собой сделать, живя таким странным и непонятным для нее образом.
– Мой друг, оставь меня самой себе, – тихо, но решительно отвечала ей Лиза.
На другой день Розанов привез к вечеру Райнера. Вязмитинову это очень не понравилось.
– Ведь ты же с ним был знаком, – убеждал его доктор.
– Да мало ли с кем я был знаком, – отвечал Вязмитинов.
– Чудно, брат, как ты так в генералы и лезешь.
– Да, Николая Степановича трудно иногда становится узнавать, – произнесла, краснея, Женни, при которой происходил этот разговор. – Ему как будто мешают теперь люди, которых он прежде любил и хвалил.
Вязмитинов замолчал и был очень вежлив и внимателен к Райнеру.
– Тебе, кажется, нравится Райнер? – спросила Лизу, укладываясь в постель, Женни.
– Да, он лучше всех, кого я до сих пор знала, – отвечала спокойно Лиза и тотчас же добавила: – чудо как хорошо спать у тебя на этом диване.
Бахарева прогостила у подруги четверо суток и стала собираться в Дом. В это время произошла сцена: няня расплакалась и Христом-богом молила Лизу не возвращаться.
– Я здесь на лестнице две комнатки нашла, – говорила она со слезами. – Пятнадцать рублей на месяц всего. Отлично нам с тобою будет: кухмистер есть на дворе, по восьми рублей берет, стол, говорит, у меня всегда свежий. Останься, будь умница, утешь ты хоть раз меня, старуху.
Лиза сердилась.
– Матушка, Женюшка! умоли ж хоть ты ее, неумолимую, – приставала, рыдая, старушка.
Ничто не помогло: Лиза уехала.